Тексты Жития представляют в известной степени нормативный образец языка соответствующей эпохи. "Под нормой... [понимается] совокупность наиболее устойчивых, традиционных реализации языковой системы, отобранных и закрепленных языковой общественной практикой" [Ремнева 1991, 10]. И хотя такая "норма не знала кодификации в современном смысле слова,... нельзя отрицать очевидной стабильности характеристик определенных типов текстов" [там же, 12].

Образцовые литературные произведения, к которым, без сомнения, относится Житие Александра Невского, выполняли своеобразную функцию кодификации существующих языковых средств. Представление о языковой норме старорусского периода оказывается достаточно широким: разнообразие стилистических, жанровых и, наконец, авторских установок в определении нормы позволяет говорить об особенностях норм текстов различных жанров и стилей. "Письменность может быть схематически представлена как фигура с рядом иерархически подчиненных ярусов, отражающих различные жанры, в которых вслед за каноническими... и литургическими текстами следует литература аскетическая, проповедническая..., агиографическая, повествовательная... и др." [Толстой, 54]. "При этом тексты верхнего яруса оказываются более консервативными и более четко нормированными... а в текстах нижнего яруса строгость нормы оказывается более свободной" [Ремнева 1991, II]. Так, например, для памятников житийного характера (каким во многом остается наш текст, относимый литературоведами к памятникам контаминированного жанра) "допустимыми... являются сосуществующие с книжно-славянскими чертами особенности, характеризующие язык памятников делового, бытового и фольклорного характера" [Ремнева 1989, 38].